Император прожег лицедейку взглядом, видя перед собой уже не фьерру. Серьезный разговор должен быть у той, что сумела его не просто заинтересовать, поймать на крючок любопытства. Такое могла выкинуть любая его фаворитка. Нет. Эта девушка пошатнула его догмат: 'Магия непобедима', а потому она — собеседник, если не равный, то та, чью речь стоит выслушать внимательно и до конца, не перебивая.

— Скажите, не заметили ли вы изменений, произошедших в последнее время с Хоганова десницей?

Утвердительный кивок, и девушка продолжила.

— Позвольте мне показать причину столь быстрых метаморфоз, — и Васса извлекла из корсажа кулон, сделанный отцом Леша, — А так же несколько писем.

Она говорила без эмоций, словно читала нужный параграф учебника, где каждое слово подкреплено либо историческим документом, либо ссылкой на первоисточник и свидетельства очевидцев. Отлов детей с даром, их пытки и мучения, в результате которых за стенами монастырей рождались цепные псы всерадетеля, владеющие мечом и магией. Такие способные выбить трон из под Ваурия, даже не развязав войны, а одним своим существованием. Покушения на инквизитора, что мешал осуществлению планов хогановой десницы. И роли одной провинциалки во всей этой истории.

Ваурий внимал молча. Что?то для него было откровением, о чем?то он подозревал, о чем?то знал. Но собранной воедино картины, поражающей своей масштабностью… ни один из его тайных стражей не отважился развернуть ее, памятуя о реакции монарха при упоминании всерадетеля. Вассе же терять было нечего. Она рассказала все от и до.

После того, как лицедейка завершила свой монолог, император долго молчал.

— Я Вас выслушал и услышал, но неужели Вы думаете, лишь у всерадетеля есть те, кто способен к чародейству?

— Уже не думаю — и девушка кивнула на перстни монарха, — и еще мне кажется, что запрет на магию сделал ее сильнейшим оружием, как запретные знания жрецов древности — Богов.

— Вы умны, умны не по — женски… и должны понять, что несмотря на все ваши жертвы они не изменят внутренней политики в раскладе сил в империи …

— Я понимаю, но верить — не хочу.

Каково это, осознать, что все силы ушли дождем в песок, кровавым дождем? В песок монаршего безразличия.

По кивку головы Ваурия из?за портьеры вышел молчаливый телохранитель.

— Её — под особую охрану.

Приказ императора был выполнен быстро и четко. Какая?то пара мигов, и, появившаяся охрана (прошляпившая неудачу своего коллеги, охранявшего дверь в императорские покои) с удвоенным рвением заломила Вассе руки. Лицедейке это было уже безразлично. Надежды хрустели на зубах, во рту был вкус пепла сгоревших ожиданий. Император даже не задержался, появившись в зале ровно в час, рассчитанный распорядителем.

Глава 16

Вскрываемся?

'Вскрываемся?' — вопрос, после которого заканчивается игра, открываются карты, и начинается самое интересное: сравнение комбинаций. И вот тут часто оказывается, что судьба не оправдывает твоих надежд и чаяний.

Старик Хайроллер о превратностях игры

Комната шириной в пяток локтей. Каменная кладка, хранящая память о мастерах старины, делавших все на совесть. Зазоров между булыжниками почти не видно, да и раствор, что три столетия назад мастера замешивали с яичным желтком — для крепости — цепко держит камни. В эти швы и острие кинжала тяжело вогнать хоть на толику, не то, что ноготь. А Васса, словно не замечая бесплодных попыток, скребла пальцами стену в безмолвных рыданиях оплакивая ушедших перед ней друзей. И что это за герры такие, если даже не пустили даму первой, пусть хоть и на тот свет? Правду говорят — умирать легче, чем жить с осознанием утраты. Пусть и недолго жить.

Конвой, препроводивший ее до этой временной тюрьмы, втолкнул лицедейку внутрь крохотной комнаты и загрохотал засовом, запирая девушку. Вот после этого Вассария, давясь несказанным и невыплаканным, упала на колени. Сознание долга, которое до этого момента держало отчаяние от потери в узде, не давая опустить руки. Но теперь все кончено… Но теперь вожжи контроля спущены и чувства понеслись галопом. Боль, отчаяние, растоптанная вера в то, что можно что?то изменить…Язык ее не слушался, а глаза — слезы просто текли, капая на подол платья.

Сколько так просидела девушка? Она и сама не знала. Просто спустя время откуда?то возникла мысль, что она Вассария дис' Антер, урожденная Хайроллер, а не уличная девка. И потому не пристало ей выть, как бродячей побирушке в подворотне. Никто, никто не должен видеть ее последних слез. 'Пусть не ради себя самой, но ради брата, любимого, ради славного имени деда, ради Леша в конце — концов, я должна быть если не стойкой, то гордой. Это единственное, что у меня еще есть. Не сломаться. До самого конца. ' — решила Васса.

Сознание сжалилось над лицедейкой. Девушка, приняв для себя это решение, провалилась в сон, как в бездну, распластавшись на каменном полу.

Разбудил Вассу лязг открываемого засова.

— На выход, — голос без цвета и запаха. Серый, как и мундир его обладателя.

Коридоры, бесконечные коридоры. То темные, еще не проснувшиеся, то затканные дымкой утреннего солнца. Вассе казалось, что по этим коридорам они уже вышли из резиденции и находятся по меньшей мере у городских стен.

— Прошу Вас, — этот стражник в противовес вчерашним был вежлив, открыв дверь в покои.

Здесь витал неистребимый дух камфоры и мяты, весьма специфический и навевавший ассоциацию с докторусами. Светлые стены, большие окна, не слюдяные — стеклянные.

Девушка шагнула за порог. Меньше всего она ожидала увидеть среди горы подушек его. Бледное лицо, с каким?то снежным налетом. Даже белесая нитка шрама сейчас была не заметна — сливалась с кожей. Руки мужчины, безжизненно лежащие вдоль тела, поверх покрывала

Сначала Вассария подумала, что Эрдена по обрядовой традиции обмыли и накрыли белой простыней, дав провести последнюю ночь, как и положено благопристойным покойникам, на кровати. Считалось, что так душа набирается сил для пути за грань. И если не дать умершему право 'выспаться' перед похоронами, то душа может не осилить загробного пути и стать привидением, не дающим покоя живым. Она подошла к ложу и наклонилась, запечатывая на лбу мужчины поцелуй, потом слегка отстранилась, вглядываясь в последний раз в родные черты

Слабый вздох, едва уловимый, и то лишь потому, что девушка была близко к лицу мужчины, был самым дивным из всех звуков, которые довелось слышать лицедейке.

'Жив! Жив! Он жив!' — это была ее единственная связная мысль в этот момент.

Веки почти покойника (и выглядел дознаватель скорее как новый клиент погоста, нежели живой человек) чуть дернулись. Дознаватель медленно открыл глаза. Расширенные зрачки постепенно сужались, фокусируясь на девушке. Губы, разбитые, почти синие, прошептали:

— Исполнишь мою последнюю волю?

Эйфория первых мгновений сошла на нет при этих его словах. Лицедейка кивнула, соглашаясь.

— Да, все что угодно.

Мужчина нашел в себе силы улыбнуться:

— Тогда просто ответь 'да' на вопрос: Ты согласна стать моей женой на все то время, что отпущено нам Хоганом с этого мига и до самой нашей смерти?

— Да, да, еще раз да! Хочешь, я повторю это тысячу раз, только не умирай, прошу! — она кричала. Кричала не голосом, а той болью, что разрывала душу.

— Охрана должна была выполнить мое последнее желание и послать за связующим. Должно быть, он уже мнётся под дверью, — прошептал Эрден.

Васса на этот комментарий Васса горько усмехнулась: даже на смертном одре Эрден верен себе — все рассчитал и подгадал, даже ее согласие…

Она поднялась с колен и пошла к двери, отворив которую убедилась в верности слов Антера. На пороге стоял связующий узами. Этот старичок в двухцветной хламиде, на своем веку соединивший не одну тысячу пар перед Хоганом и, выглядел слегка заспанным и помятым.

'Наверняка вытащили из постели', — мелькнула мысль у девушки. Меж тем лицедейка махнула рукой, приглашая пришедшего пройти внутрь.